Маму можно было понять. Они с Джеем всегда были кабанами что дай боже, собственно, и родились они под три кило каждый, ну, вы просто представьте себе - выплюнуть одного, а потом другого, такого же, абсолютно идентичного. Оба орали, у обоих болели животы в одно и то же время, у обоих одновременно полезли зубы, оба в одно время пошли (лови одного, потом другого, а первый уже успел убежать, скачешь за ним, так второй на попу плюхнулся и давай концерт по заявкам - первый, вестимо, тоже) и при всем этом... Короче говоря, мама сама не рада была, что произвела их на свет, в принципе, и никогда этого не скрывала. А может, все шишки просто летели на Тома, просто так, от женской говнистости. Хрен их знает, почему они таким говном стали, все вместе и каждый по отдельности, психологи говорили что-то про Фрейда, отлучение от груди, детские травмы, тонкую душевную организацию и сложный мир близнецов, но толку-то? Их не то, что воспитывать было невозможно, с ними просто сидеть в одной комнате было... Ну как будто ты не при делах. Они там вдвоем вошкаются, шушукаются, что-то мудрят, а остальной мир - так, декорация к их играм, не суть важная и в принципе бессмысленная. У них был свой мир, и сказать честно, он оказался намного пи*же унылой реальности.
Ну потом подростковый период, формирование личности, все дела, а Килерам-старшим эти близнецы уже поперек горла стоят, у них вон Джессика есть, спортсменка, комсомолка и просто красавица, вот на нее они нарадоваться не могут - ну типичная потому что. Обыденная, серая, стерильно-американская, с большими сиськами, плоским животом и бикини, не прикрывающем ровным счетом ничего. Ей бы в "Спасателях Малибу" сниматься, она и хотела, да только таланта там в ней нет ни на один пчелиный пенис, тупая как пробка, зато красивая. Родители все пророчили ей мужа-миллионера, великое будущее светской львицы, ну, деньги там, особнячок, три машины, яхта, собака и очаровательные детишки - обычная американская мечта, пей себе коктейльчики у бассейна и думай, что курица уже рождается в упаковке. Радуйся жизни, ну, а за тебя все сделают мексиканские рабы. Как рабство уже отменили? Что, правда? Нет, вы серьезно? Что вы делаете? Ахахаха. Перестаньте.
А они росли особняком - им никто не мешал развиваться, наоборот, всячески поощряли любые "плюсы" их существования, в которых была заслуга только Джея, разумеется. Отец был человеком серьезным и строгим, вернее, пытался им казаться, и время от времени потрахивал то одного, то другого сына в мозг. "Да е*ал я всю вашу семью в рот!" - начинал орать Том, а Джеймс стандартно закрывал ему рот руками и оттаскивал в соседнюю комнату, где сначала чистил мозги посредством мата и кулаков, а потом отдувался перед папашей. "У*бок, ты хоть понимаешь, че творишь, б*ять?!" - вечные наставления, но его-то Томас слушал, только его одного и слушал. И слушался. Больше было некого. Голосом Джея говорила светлая сторона его души.
А когда в жизни Килера появился героин, то папа еще старался как-то бороться, но потом тоже плюнул - маме-то давно стало насрать, у нее внуки, у нее дочь, у нее нормальная среднестатистическая жизнь. Ей хватало, а сыновья - да живите как хотите, только в мою жизнь не лезьте, будьте добры. Впрочем, она иногда вспоминала Джея, по большей части в тех случаях, когда у него перед носом маячили повышения или его морда появлялась в газетах - бывало и такое. Тома она похоронила уже давно, наверное как только родила, как только поняла, что произвела на свет - тогда и решила, что проще будет без него. Ей было просто, только у нее близнеца никогда не было, и не дано понять ей - даже тем самым материнским сердцем - какая алхимия связывала ее сыновей. И что категорически противопоказывалось их разбивать, как они с отцом сделали это после школы.

Это всегда начиналось осенью. Тот оттенок мрака, одиночества и безотчетного страха, оставшийся после разлучения, случившегося, кажется, миллиарды лет назад, оставил настолько неизгладимый отпечаток на обоих, что даже в тридцать они прекрасно помнят всю эту отупляющую ноющую боль. Жить друг без друга можно было, особенно сейчас, когда каждый нашел свою отдушину: Джей в работе, Том же в созерцании и саморазрушении. Можно было жить без него, брата, но тогда каждый день превращался в бессмысленный отрезок времени, тягучего, как патока, и все плелось по кругу бытия какими-то перебивками со дня на день, наблюдениями за тем, как падают листья и не видения в этом ничего, кроме одного - что наступает холодная мертвая зима.
Осенью Джеймс уехал в свой университет, покорять сухую науку ради светлого будущего, и осенью Томас с тех пор метафорически умирал. Ну да, можно было поехать к нему, тем более, такому человеку без единого царя в голове, как Том, но вот проблема - Джей с пеной изо рта доказывал, как ему там классно и вообще. В тот, другой и новый мир брата не вписывался такой отморозок, всегда одетый как бомж и разящий сигаретами и перегаром, а этот, старый и их, казалось, что единый мир - трещал по швам, рвался на мелкие кусочки, в прямом смысле, откалывались куски, все летело в бездомную пропасть, которую Том себе рыл и сам готов был туда рухнуть, ведь у Джея - все хорошо. Хорошо без него, Тома.
Можно было сколько угодно строить из себя жертву обстоятельств, замыкаться в себе, ненавидеть всех и вся, злиться, беситься, но это не отменяло того факта, что Джеймс, как заботливая наседка, до сих пор носился с младшим как с яйцом. На коленях просил прощения, клялся, что такого больше не допустит, он тут теперь биг босс мэн и он устанавливает правила, и самое первое гласило: не брошу. Не уйду, не оставлю, не отдам. Даже той суке с косой.
Вот и вчера, перед отлетом в какое-то очередное адвокатское турне, миллиард раз переспросил: может, мне отменить свою суперважную миссию по спасению планеты ради тебя? Я, мол, могу, но ты ладно, лети, хер с тобой, перебьюсь как-нибудь. Привези мне кучу денег, на которые я куплю себе кучу героина и буду летать с крыш как Супермэн. На том и порешили.
И вроде бы все ничего - звонки каждые пятнадцать минут, контрольные проверки и допросы, бл*ть, да в порядке я, отъ*бись уже и работай там, но сука-ветер задувает в рукава и через них - в самое сердце; метель стелется под ноги, как последняя шлюха и снег залетает за шиворот, заставляя неприятно морщиться. И ладно бы зима где-нибудь на периферии Америки, Аляска там, Мэн, какие еще штаты у нас бывают, так нет - мерзкая, грязная, промозгло-дождливая вперемешку с мокрым снегом, который летит - ну конечно - прямо в харю.
Он, видимо, обречен видеть вокруг себя сплошное убожество, и эти люди, быстрее, скорее от них подальше, бегом домой, в теплую защиту стен, пропахших Джеем, прямо на полу прихожей, не разуваясь, ширнуться и отпустить...
Да только вместо эйфории пришло какое-то мракобесие. Сердце забилось слишком быстро, грозилось вырваться из грудной клетки и свалить от нерадивого хозяина нафиг, дыхание перехватило, сначала бросило в дрожь - холодно, потом градом полился пот от жара, в башку как будто влили пару литров раскаленной смолы, - бл*ть, ну неужели опять обдоза? Да нет, не должно, у него все рассчитано, да и тело - крепкое, привыкло уже... Спасительная мысль о том, что Джеймс ничего не узнает и не даст заслуженных люлей мелькнула и исчезла где-то за адскими наковальнями, отбивающими свой такт в черепной коробке. Сейчас, сейчас все пройдет, сам справится...
Да ни*уя.
Ринулся к телефону на последних силах, сжимая зубы от боли, знобящей везде, в каждой клеточке тела, набрал телефон, оставленный на листке, предварительно уронив его пару раз на пол, куда сам и осел по стенке, слушая ровные гудки между городами. Руки трясет, зуб на зуб не попадает, а эта сука еще и трубку не берет - автоответчик, тварь, поставил.
- Джей, б-б-бл*ть... Г-где ты ш-ш-шляешься, ур-р-род? Я, к-к-кажется, с-с-сейчас с-с-сдохну н-н-на*уй...
Молчит, молчит другой конец трубки, и страх поднимется к горлу комком, 220 вольт по телу - ему там опять хорошо. Без него.
- Б-б-бл*ть... Д-д-джеееееей...
Неа. В этот раз не успеет. Ну и поделом ему будет.
Вокруг танцует огонь, хохоча языками на паркете - глюки, и Том, кажется, еще чуть-чуть и сгорит заживо. Боль выворачивает наизнанку, вместе с внутренностями, с пустым желудком - организм отторгает то, чего нет, изо рта льется желтоватая жижа, из ушей струится кровь, прорвавшись давлением через все перепонки, глаза вылезают наружу, вокруг танцуют черти и громко, слишком громко - даже вдох кажется пропущенным через усилитель самого последнего поколения. Это если не говорить про то, как колотится обезумевшее сердце.
А потом - так тихо стало. Внезапно - перед глазами ровная линия горизонта стены, пыльные доски на полу, холодное дерево под щекой,  телефонная трубка где-то у макушки головы - все еще соединена с бл*дским автоответчиком, ждет еще подробностей. И Тьма - ласково, нежно-нежно целует. Так, как никогда не целовала мама. Так, как никто и никогда не целовал. И уже, наверное, не поцелует.