Осборн проснулся с головной болью и жуткой ломотой в пояснице. Последнее, однако, не помешало ему вскочить с кровати, едва он понял, что находится не в своей комнате.
- Что?..
Он стоял в центре какого-то гадюшника, грязного и бедного, напоминающего комнату в мотеле или что-то вроде того. Осборн похлопал себя по карманам - он был в одном из своих любимых костюмов - но не нашел в них ничего, кроме очков, которые автоматически надел. В голове было пусто, и даже удивление было не в силах занять все место. Он туго соображал; ему сейчас вообще все давалось тяжело. Он будто отходил от амнезии, и сейчас Осборн пытался вспомнить, как сюда попал, но тщетно. События, предшествовавшие его сну, были как сам сон: чем больше силишься вспомнить его, тем быстрее он забывается.
Осборн подошел к окну, брезгливо скривившись, двумя пальцами раздвинул жалюзи - и сощурился от света, резавшего глаза. Затея была неудачной.
Престон Осборн, один из лучших - и, что самое важное, дорогостоящих - умов Нью-Гринвича, никогда не оказывался в подобной ситуации. Он не пил алкоголь, не имел связей с сомнительными женщинами, не просыпался там, где не хотел заснуть. Он работал на людей, для которых репутация - прежде всего. В свои 78 лет он был уже, выражаясь старым языком, богачом - в его банковской временной капсуле было четыре тысячи лет, цифры на его руке количеством всегда превышали десять, и он не следил за их ходом. Но сейчас что-то - возможно, хваленая и прославившая его интуиция, или предчувствие большой передряги - заставило его закатать рукав и посмотреть на свою руку.
59:02
- Что?
59:01
- Что?! ЧТО?!!!
Он в прямом смысле, без шуток и совершенно буквально не мог поверить своим глазам.
50 минут? Гребаных 50 минут? Да этого даже на завтрак не хватит! - на завтрак, которым он привык начинать свой день, уж точно не хватило бы. А вот для жителей Гетто это был бы пир... но Престон не понял, куда попал. Пока что не понял.
Он выбежал из комнаты, хлопнув дверью, спустился по лестнице и оказался на улице. Серый, унылый пейзаж фабрик, железных заборов, понурых людей, спешащих на работу, не придал ему настроения.
- О черт... Ты крепко влип, Осборн.
Престон не знал, как попал сюда и что это за место, как потерял свое время и что сделает с тем, кому оно досталось, но сейчас это была не та проблема, которой следовало уделять внимание. А самым важным было понять -
- Где мне взять времени?! - он схватил за локоть первого попавшегося человека, которым оказалась девушка в темных очках и оранжевом вытянутом свитере.

- Заработать, - Осборн мягко засмеялся, откинув голову назад, но вскоре осекся: то ли по лицу незнакомки понял, что она не шутит, то ли вспомнил, что у него самого для шуток не было времени. Кто бы мог подумать, что ему придется платить за смех. (Несмотря даже на то, что фразу "Смейся, ты мне за это заплатишь" ему доводилось слышать не единожды. Но кто же знал, что все эти одураченные банкиры, озлобленные соперники, конкуренты и обманутые клиенты окажутся правы?!)
- Сама мысль об этом даже и не начинала помышлять о возможности появиться у меня в голове. - Пожалуй, и говорить теперь придется лаконичнее. Коротко и ясно. О боги, я буду звучать как мой навигатор.
- Сколько у тебя осталось?
Престон бросил быстрый взгляд на циферблат. Хоть что-то у него получалось быстро!
- Пятьдесят восемь минут и тридцать... э нет, уже двадцать девять секунд. Так, - он тряхнул головой, словно этим движением собирал мысли воедино. В кучу, сказал бы кто-то на его месте.
Думай, Осборн, думай, это единственное, что ты умеешь, и умеешь ты это чертовски хорошо!
- Ты, я погляжу, здесь местная, - он констатировал этот факт с поразительно оскорбительным выражением, которое люди высшей касты даже не замечают в обращении с теми, кто стоит на социальной лестнице ниже их. И даже сам не заметил, как высокомерно и надменно прозвучал. - Сколько до ближайшего участка хранителей времени? Его у вас вообще кто-нибудь хранит, или анархия и беспредел одержали победу над всем, что мы строили веками в цивилизованном обществе? - подозревая, что девушка собирается парировать, Осборн поспешил вновь раскрыть рот: - А, не важно, ответь лучше на первый вопрос.
Кража времени - а именно это с ним и произошло, судя по всему, - это их юрисдикция. А по Осборну было видно, что он - не из гетто: слишком другими были повадки. Манера разговаривать, манера двигаться, походка. Люди вокруг спешили, они делали все быстро, и Престон прямо кожей чувствовал свою непохожесть, отчужденность. В этих кварталах Престон Осборн был белой вороной (сам он предпочитал чувствовать себя белой белкой, но суть, однако, оставалась неизменной), и в любом другом состоянии он был бы серьезно обеспокоен собственной безопасностью: на нем будто бы стояла мишень с надписью "У этого пижона годы времени", на него могли напасть, его могли обокрасть, его могли лишить... а постойте-ка, ведь именно это с ним и произошло!
Правда, они допустили одну ошибку - одну, но стремящуюся стать роковой: они оставили Осборну один час. А за это время можно если не купить, то успеть многое.
Будем надеяться, дорога до участка входит в этот список.

- У тебя же наверняка его было очень много, да?
- Ты себе не представляешь, - с чувством проговорил Осборн.
Он воровато оглянулся, изучая обстановку. На глаза не попадалось ничего, что могло бы подкинуть ему идею - как выпутаться из затруднительного положения, в котором оказался. Затруднительного - мягко сказано.
К счастью, девица оказалась сердобольной. Или - сумасшедшей самоубийцей, что дли Престона Осборна, в принципе, было одним и тем же. Она предложила ему взять свой час.
Что толкнуло эту девушку на то, чтоб предложить час своей жизни простому прохожему, совершенно незнакомому человеку? Престон не понимал таких мотивов, как не понимал благотворительности и идеи жертвенности как таковой. За 78 лет жизни ему не довелось встретить ни одного человека, который творил бы добро без задней мысли и не ища в том собственной выгоды. Более того, Осборн давно утвердился в мысли, что поиск повсюду выгоды для себя - явление совершенно нормальное и полностью закономерное. Форд ввел конвейер, чтоб ускорить рабочий процесс и, соответственно, получить больше денег. Достоевский написал "Преступление и наказание", чтобы выплатить карточный долг. Ричард Лэнгдон занялся генетическими возрастными модификациями, которые и положили начало перехода всего мира с валютно-денежной финансовой системы на временную, чтоб предотвратить смерть своей жены от рака. Так почему же он, Престон Осборн, должен отказаться от преследования своих выгод в какой бы то ни было сфере деятельности? Он явно не хуже Форда, Достоевского и Лэнгдона, и уж тем более заслуживает не меньшего, чем они.
В любом случае, какие бы цели девчонка не преследовала, отказываться от лишнего часа он не собирался.
- Продавать мне нечего - по крайней мере, ничего, что вы тут можете оценить по достоинству, но ты все равно давай, - он закатал рукав и протянул ей руку. Процесс передачи времени - он же в последний раз прибегал к нему... не мог вспомнить когда. Престон всегда брал время из капсулы, чужое время ему просто не было нужно... О времена, о нравы! Рассказать кому - не поверят. Но наверняка вскоре эта история станет лишь байкой в каком-нибудь глянцевом журнале о финансах и финансистах.
Когда на его часах значилось "01:57:30", он закатал обратно рукав, схватил девушку за руку и оттащил ее в сторону, в темный угол, где их разговор не могли подслушать.
- Послушай меня, этот час будет твоим самым удачным вложением. Предлагаю сделку. У меня есть время, но оно в банковской ячейке. Поможешь мне добраться до Нью-Гринвича - я дам тебе сто лет. Кстати, я - Престон Осборн, руки мы уже, скажем так, пожали, - он снабдил звуки своего имени очаровательным оскалом. Сейчас она вытаращит глаза и с придыханием прошепчет "Как? Тот самый Престон Осборн?". - Как твое имя?
Она была местной и хорошо ориентировалась здесь - а ему был нужен кто-то из аборигенов, знавший, что и где находится в этой глуши.

Часовые, Часовые... Часовые? - что-то припомнилось из газетных статей, которые он ежеутренне просматривал на планшете за завтраком.
Дамочка оказалась нервной и поспешила уйти прежде, чем Престон начнет разводить ее на опасное и, чего греха таить, самоубийственное занятие. Единственный ее просчет - Осборн уже начал ее разводить.
- Порядочно набрался? Я не пью. У меня непереносимость этанола, в больших дозах он бы убил меня.
Престон быстрым шагом догонял Саманту.
- Я также не употребляю наркотики.
Он обогнал девушку и остановился перед ней, преграждая дорогу.
- Да, у меня вызывающий вид, потому что я, черт возьми, чертовски необычный человек - возможно, самый необычный из всех, кого ты встречала и встретишь! Тебе нужно на работу, тяжелую и унизительную, где ты будешь ломать спину за жалкие гроши, которых недостаточно для жизни - и никогда не будет достаточно. У тебя нет ни малейшей перспективы, ты умрешь через три года - или через тридцать, но поверь, какой бы срок ты ни протянула, ты всегда будешь вспоминать о вызывающем человеке, который вот так запросто предложил тебе сто лет. И будешь жалеть, что отказалась.
Он снял очки и начал протирать их нижним краем пиджака.
- Я выберусь отсюда - или умру, пытаясь. Но одно скажу точно: это гетто - такая дыра, что оставаться здесь невозможно. Печально, что ты этого не понимаешь. Решайся, Саманта, это твой шанс выбраться.
Престон надел очки обратно, положил обе руки ей на плечи, наклонил голову к ее голове так, что они едва не соприкоснулись лбами, и теперь проникновенно заглядывал девушке в глаза.
- Время идет, а его у нас немного. Что скажешь? В жизни бывает только один шанс, упустишь его - останешься гнить здесь навсегда.
Осборн ни на секунду не сомневался, что девчонка страстно желает выбраться из этой дыры. Грязная, серая, смрадная от выхлопных газов обитель фабрик, насилия и уродства. Место, в котором живут люди, которые даже не знают, кто такой Престон Осборн. Последнее, впрочем, ему на руку.
- Мы с тобой из разных миров. Проведи меня по своему - и я покажу мой.
Сколько ей лет? Биологический возраст Саманты Джейд, как и любого человека на Земле, астыл на отметке "25", но сколько ей генетически? 30? 57? Вряд ли люди здесь живут так долго. Она одинока - такие вещи Престон за версту чуял, и сколько мужчин соблазняли ее обещаниями лучшей жизни, неба в алмазах и пентхауса в Нью-Гринвиче? В этом он, пожалуй, был у Саманты не первым; однако кардинальная разница состояла в том, что Престон действительно мог исполнить свое обещание.

- Сто лет, тридцать шесть тысяч пятьсот дней или восемьсот семьдесят шесть тысяч часов? Каковы мои гарантии?
Он поднял голову, осклабился так нахально, как только мог, и с неимоверным чувством собственного достоинства выдал:
- Я – твоя гарантия. Пока я жив, естественно.
- Ну и что ты предлагаешь?
Аллилуйя. Бейте в колокола, распевайте хасану: ледяная королева начала оттаивать. Губы ее были по-прежнему поджаты, в глазах читалось недоверие и неприязнь, но Осборн-то знал: она уже у него в кулаке. Или в кулачке. Или зажата между пальцами. Большим и указательным. В общем, он приложил к ней руку.
Престон Осборн был чересчур самоуверен, впрочем.
- Я предлагаю найти часовых. Если они здесь частые гости, значит, у них должно быть время. И я заберу его.
Он сказал это очень буднично, будто предстоящее дело – легче простого, плюнул один раз – и свершилось. Однако у Престона был свой резон и не было много времени. А такие ситуации требуют кардинальных решений. Суровые времена – рисковая политика. Все, что мог, он уже потерял, теперь нужно было приобретать. Если Престон собирается умереть (а он не собирался) и единственный способ выжить – отобрать время у кого-то, то он отберет, будь это часовой, будь хоть сама королева Манхэттена.
- Где их можно найти? О сын Адамов, женщина, не занудствуй, просто покажи мне. Неужели тебе ни капли не интересно посмотреть, как я из этого выпутаюсь? А я выпутаюсь, будь уверена.
Ему уже надоело убеждать эту дамочку в том, насколько он хорош. Именно в этом и кроется социальное деление: каждый получает то, к чему стремится. Саманте, например, сейчас больше всего хочется пойти на завод и получить свои жалкие суточные. Осборну – добраться до Нью-Гринвича. И у каждого из них есть возможность добиться своего. И у Саманты была бы, мысли она шире.
Часы на его руке показывали 01:54:23. Этого не хватило бы даже на то, чтоб проехать первую временную зону. А тарифы на въезд тем больше, чем ближе к Нью-Гринвичу, а следовательно, к банковскому хранилищу Осборна.

- Я похожа на того, кто хочет с ними встретиться? Я не собираюсь участвовать в этом!
- По-моему, похожа. Стоит прическу изменить – и вообще будешь одно лицо, - он выдал это с непробиваемой улыбкой. Улыбка эта уже не раз выручала Престона Осборна: она была способна растопить сердце самой жесткой дамочки из совета Временной федерации. Но на девчонку-оборванку из Гетто, казалось, не произвела никакого впечатления.
Да они что, все на радиации здесь сидят, что ли?
- Я не знаю, как найти Часовых.
Осборн закатил глаза. Кажется, этой дамочке религия не позволяла хоть в чем-то  с ним соглашаться.
- Но я знаю того, кто знает. Теперь тебе придется напрячься и побегать. Мы сегодня много будем это делать.
Тем не менее она наконец одуплилась, дала по газам и направила его к некому мистеру Икс. История из серии: я знаю парня, который знает парней. Что ж, с поганой овцы.
Он побежал вслед за девчонкой и уже минуте на третьей пожалел, что покупал ботинки у лучшего сапожника Нью-Гринвича: тот явно не рассчитывал, что творения рук его будет рассекать по асфальту захолустья. Какие-нибудь рибоки сейчас бы не помешали.
Пока они бежали, Престон с удивлением заметил: никто не обращал на них внимания. Пробегись он по центру Нью-Гринвича или, скажем, Манхэттена, его бы как минимум провожали долгими удивленными взглядами, максимум – задержал бы первый взявшийся коп. Бегали только преступники и нищие. В общем, Престон попал в верное место для пробежек.
Лестница стала последним ударом, так что когда они таки забрались на пятый этаж этого дома физкультурника (А что, о лифтах в этой дыре хотя бы начали складывать легенды?), он принял единственную возможную позу: наклонился вперед и уперся руками в колени. Главное – не выплюнуть легкие, пока будешь пытаться отдышаться. Кажется, его сопение было слышно по всему дому.
На его руке светилось: 01:46:49. 7,5 минут на бег – он отдал бы втрое больше, чтоб не повторять этого.
О Господи, я уже размышляю, как плебей.
- Где найти Часовых? – перешла к сути Саманта.
- Часовые? Что? Ты знаешь вообще сколько… - голос откуда-то сверху и сбоку (Осборн все пытался отдышаться и не видел мистического Ника) вдруг оборвался и повисла пауза, вскоре нарушенная неожиданным: - А он-то что здесь делает?!
Престон резко выпрямился. Усталости как не бывало.
- Ты меня знаешь?
- Я? Тебя?! Ты издеваешься?! Конечно же я тебя знаю!
Осборн переглянулся с Самантой.
- И ты на меня за что-то зол, да? Это из-за вчерашнего?

Отлично, картина начала проясняться. Он вчера был в каком-то притоне, явно не пил, но... что его вообще могло привести туда? В это место?
В квартире у Ника было грязно и запущенно, и раз уж местные так живут, страшно представить, как они пьют!
- Ты уверена, что они вам помогут?
- А мы к ним не за помощью идем, - в словах Престона была неприкрытая угроза; он сделал шаг по направлению к Нику и схватил его за руку. Тот не ожидал подобного реверанса, дернулся в сторону, но хватка у Осборна была едва ли не железная. Возня в тишине длилась несколько секунд. Осборн перевернул руку Ника часами к себе, убедился, что времени на них ничтожно мало - и ни одного из своих лет там не нашел, после чего отпустил доходягу.
Тот, выпучив глаза, пялился на, как ему казалось, сумасшедшего парня.
- Сегодня они будут  возле железнодорожной стрелы, это в двух кварталах отсюда. А теперь убирайтесь!
- Пойдем, - сквозь зубы проговорил Престон, смерив Ника презрительным взглядом, и первым направился к выходу. Уже когда они спускались вниз, был слишен крик Ника:
- Сэм, не вздумай больше приводить сюда кого-то! Вообще забудь мое имя!
Осборн был зол; когда они вышли на улицу, он сказал Саманте:
- Надеюсь, знакомством с ним ты не гордишься. Так или иначе, моего времени у него нет. Где эта стрела?
Как Ник и сказал, до нее была пара кварталов. Престон и Саманта снова побежали. Район вокруг них становился пустым, серым, (хотя куда уж дальше-то?) пока не остался один асфальт и бетон. Людей не было вообще. Идеальное место, чтоб пропасть без вести.
- Ну и где нам их искать? - Осборн остановился, приложил руку козырьком ко лбу и огляделсся вокруг, повернувшись в обе стороны. С одной стороны были рельсы-рельсы-рельсы, с другой - несколько прямых железобетонных строений, за которыми начинался плоский, сплошной серый забор.
Престон пожал плечами. Времени на "потупить" у него не было.
Он набрал воздуха в легкие и крикнул:
- ЭЙ, ЧАСОВЫЕ!!! Я пришел по вашу душу!
Некоторое время ничего не происходило, он, довольно ухмыляясь, смотрел, как изменилось лицо Саманты. Но вдруг из-за одного из строений вышли три человека и развязной походкой направились к ним.
- Вот и началось, - сказал он Саманте, улыбнулся и, засунув руки в карманы брюк, качнулся с пятки на носок.

Престон бросил на Саманту взгляд через плечо, а потом все его внимание было всецело отдано приближающимся мальчуганам. Горстка отбросов, возомнивших себя значимыми, не более того. Горстка отбросов, которые встречали его вчера.
- Звал?
- Приглашал, - он усмехнулся и скрестил руки на груди, разворачиваясь к ним всем корпусом.
- Что, хочешь потягаться со мной? Еще раз?
Осборн не подал вида, что удивлен - лицо его осталось непроницаемым, будто он знал, о чем идет речь. Спасибо сделкам по слиянию, блефовать он умел.
- У тебя есть кое-что, что принадлежит мне, и я хочу это назад.
Блондинчик несколько секунд смотрел на него, а потом расхохотался. Двое его друзей, дождавшиеся команды, засмеялись в такт. Престон и сам улыбнулся - чего же не повеселиться? Они явно принимают его за простака. Что бы вчера ни произошло, в какие неприятности Престон Осборн бы ни попал, каких бы глупостей ни натворил, в одном он был уверен точно, вне зависимости, помнил или нет: он не дурак.
Я не мог быть под наркотиками. Что бы я вчера ни сделал, я сделал не по своей воле. Меня либо заставили, либо у меня не было выбора.
Больше всего в этом мире он доверял себе и знал, что не мог так жестко подставить сам себя, если бы не было веской причины. Последние 24 часа его жизни - стерты, но что, если это был единственный способ выжить? Он оставил себе час жизни, но как узнать, не был ли этот час райским подарком? Престон Осборн - не враг себе. Что-то вчера произошло с ним, и это закончилось с максимально удачными для него последствиями.
А значит, вчера он оказался в большой передряге.
- Что ты можешь поставить, Мердок? - Как ты меня назвал? Не может быть. - Сколько у тебя? Час? Полтора?
- Час и тридцать восемь минут, если быть точным, - с непрошибаемой улыбкой сказал Престон, чем вызвал у Часовых очередной припадок смеха.
Какие веселые ребята, прямо в комнату смеха их запереть. Лет на сто - сто пятьдесят без права на переписку и амнистию.
Были у него и такие связи.
- И чем же ты собираешься расплачиваться, Мердок? - блондин приблизился к нему и встал так близко, что Осборн чувствовал запах перегара, исходившего от него. - Пиджачок снимешь? Или очочки? - Да сдались вам всем мои очки.
- У меня есть кое-что получше, - Осборн нащупал ладонь Саманты и потянул ее, заставляя выйти из-за его спины и встать рядом. - Она.
Блондин провел ладонью по щетинистому подбородку, оценивающе разглядывая девушку. По нему было видно, что парень сомневается. А лучше, чем врал, Престон только продавал - причем одно никогда не мешало другому.
- Не обращай внимания, что она такая изможденная и заезженная, ты даже не представляешь, какое волшебство эта девочка творит руками, - он поцокал, выражая тем самым высшую степень одобрения.
- Ну хорошо, - сдался блондин. - Но ты же понимаешь, что на этот раз сдохнешь? А подружка твоя будет умирать долго, пока не надоест мне.
- О да, - Престон повернул голову к Саманте и подмигнул ей - мол, верь мне.
- За мной.
Блондин развернулся и пошел по направлению к зданию заброшенного завода. Престон взял Саманту под локоть и потащил с собой; оставшиеся два братца-кролика замыкали их шествие.
Внутри обстановка была не лучше, чем снаружи. Посреди просторного помещения стояла, что бы вы думали, перевернутая бочка. Блондин уже поставил согнутую в локте руку на нее.
- Готов, неженка?
Престон снял пиджак, кинул его Саманте и закатал рукав на правой руке. Поставил руку на локоть на бочку. Они с блондином схватили друг друга за руку.
- До последней минуты.
- Не вздумай зассать.
Престон глубоко вздохнул. Один из Часовых сделал обратный отсчет. Таймреслинг начался.
Это самый примитивный способ показать, что ты - альфа-самец: отбираешь время у своего партнера, и ты - самый крутой в богом забытом баре. Забрать время у человека против его воли - задача не из легких, но и в ней можно поднатореть, набравшись сноровки. Обычно таймреслингом промышляют такие вот Часовые, а их жертвы - перебравшие рабочие, удалые ребята и просто идиоты. К последним они относили и Престона.
Но они не знали, что богатые тоже занимают таймреслингом. Не ради наживы. Ради развлечения.
Это быстрее, чем покер, острее, чем русская рулетка.
Время на часах Престона утекало, просачивалось сквозь вены и появлялось на счетчике Часового. Блондин скалился, предчувствуя победу.
Четверть жизни Осборн проводил на приемах и светских вечеринках, где самое интересное начиналось за закрытыми дверями. Поверьте, толстосумы хотят расстаться со своим временем не сильнее, чем парни из гетто.
На его часах осталось 10 минут. Он был предельно сконцентрирован, на лбу вздулась и билась венка. 8.
Это не такой уж тайный прием, и многие таймреслеры знакомы с ним. Глупцом среди них был Часовой, что не подозревал, будто Престон может хоть как-то ему противостоять.
5.
А еще он думал, что раз вчера получил время Осборна, то теперь король мира.
4.
Часовой победно улыбался, предчувствуя скорый финиш. Он даже не понял сначала, что время не движется больше к нему; застыв на полдороги, оно метнулось в обратную сторону, заполняя Престона, ускоряясь. Цифры на его счетчики менялись так быстро, что глаз не успевал уследить за ними.
Часовой поднял на него взгляд. Они с Престоном смотрела друг другу в глаза, и у Осборна холодок пробежал по кожи: такой смертельный ужас был во взгляде Часового, такое осознание происходящего. Но он не успел даже воскликнуть "Какого черта?!!", как все было кончено. Бледный, словно обескровленный, он упал на грязный пол. На счетчике Осборна было 20:174:34:15:21.
Престон поправил галстук, взглянул на часы. Двадцать лет и сто семьдесят четыре дня. Должно хватить, чтоб добраться до Нью-Гринвича. После чего поднял глаза на оставшихся двух Часовых.

Дальше события происходили быстрее, чем Престон осмысливал их. Саманта - и я хочу, чтоб вы прочувствовали весь пафос происходящего! - напала на одного из оставшихся Часовых, тогда как другой, испытывая все прелести рабской любви к почившему боссу, двинул в сторону Осборна.
Что-то подсказывает, что подкупить его не получится.
Престон не был человеком физического насилия, он и драться-то не умел, уверенный, что времена, когда вопросы решались силой, остались глубоко в каменном веке. Ан-нет, смотрите-ка, оживший питекантроп!
Вот и получил Престон кулаком под дых. Дыхание на мгновение сперло, легкие будто сжали тем самым кулаком, который сейчас пытался выбить из него жажду к жизни. Как бы не так! В голове всплыли слава, подслушанные где-то непонятно когда: "Даже если вас ударили, но переставайте сопротивляться - обездвиженные, вы становитесь легкой добычей".
Осборн двинул нападавшего локтем и воспользовался заминкой, чтоб дотянуться до так кстати оказавшегося здесь железного лома. Что-то подсказывало ему, что этот лом был предназначен его спине.
Простите, ребята, не в этот раз.
А против лома, как говорится, нет приема. Осборн не ожидал от себя такой жестокости и, чего уж там, меткости: удар пришелся амбалу как раз по животу, а когда тот согнулся, Осборн добавил заключительный по лицу, снизу вверх, прямо как в бейсболе. Кровь полетела в разные стороны, обгоняя осколки зубов; вереща от боли, парень упал на бетонный пол. Престон смахнул пот. Тяжело дыша, он перевернул Часового на спину и заглянул в то кровавое месиво, что прежде называлось лицом.
- Вы вчера видели меня. С кем я был? Отвечай, если хочешь жить.
- С тобой была девчонка. Рыжая, похожа на куклу. Не из местных.
- Где она сейчас?
- Я не знаю.
- Ты врешь!
- Я не знаю! Ты проиграл нам все свое время, и она увела тебя.
Престон помедлил, обдумывая.
- Все мое время, говоришь? И куда вы его дели? У твоего дружка было всего двадцать лет.
- Но это все! Все, что было у тебя!
Престон нахмурился. Кажется, здесь ему больше ничего не узнать.
- А знаешь, я тебя обманул. Ты умрешь, - он схватил громилу за руку и выкачал все его время, все до последней минуты. А когда тот умер, встал на ноги, поднял с пола свой пиджак, отряхнул его от пыли и надел. Повернулся к Саманте и как ни в чем не бывало, совершенно буднично, поинтерсовался:
- Ну что, ты готова получить свой аванс?